История вторая. Нордвикский плацдарм

Геология, технологии, энергетика и логистика — факторы успеха любого проекта по добыче нефти и газа. Для такого сложного региона, как Арктика, любая попытка решить этот комплекс задач уникальна. Первый опыт организации арктического нефтяного хозяйства был предпринят при освоении Нордвикского района, в междуречье Хатанги и Анабара в 1933–1953 годах

Прогноз инженера Толмачева

К концу 19-го века российские ученые посетили устья почти всех рек, впадающих в Северный Ледовитый океан, от Печоры до Колымы. Но белым пятном оставалась большая территория вдоль реки Хатанги. Волею случая готовить и возглавлять экспедицию выпало ученому хранителю Геологического музея Императорской Академии наук Иннокентию Павловичу Толмачеву.

17 февраля 1905 года его экспедиция выехала из Туруханска. Сплавом, пешком, на оленях через Таймырский полуостров исследователи продвигались на север, к Хатангскому заливу. На крайнюю точку полуострова Юрунг-Тумус, к заливу Нордвик они вышли, когда уже выпал первый снег. Толмачев бегло осмотрел местность. На ровной глади полуострова его внимание привлекла невысокая сопка, которая оказалась размытым соляным куполом. Пока позволял короткий световой день, ученый сделал несколько снимков, собрал пробы грунта и удалился. Времени для детальных исследований уже не оставалось: нужно было возвращаться.

Иннокентий Павлович Толмачев

1872–1950

Об этой сопке геолог вспомнил в 1925 году, когда согласился по предложению ученого секретаря Комиссии по изучению Якутской АССР П. В. Виттенбурга возглавить Хатангский отряд и пообещал «понюхать, не пахнет ли нефтью» в том районе. И. П. Толмачев уже жил в США и, конечно, никто поехать к Нордвику ему не разрешил. Но в 1926 году в авторитетном журнале Economic Geology он опубликовал статью, в которой, ссылаясь на результаты успешного бурения в зоне соляных куполов Луизианы и Техаса, высоко оценил перспективы нефтеносности побережья Нордвика.

Лесовоз «Правда» на зимовке во время доставки оборудования для первого бурения на нефть в Арктике, 1933–1934 года

В сентябре 1932 года журнал «Нефтяное хозяйство» опубликовал развернутую статью геолога Н. С. Шатского «Проблемы нефтеносности Сибири». Ссылаясь на публикацию Толмачева, автор выдвинул Хатангскую впадину в разряд возможно нефтеносных. По инициативе геолога Л. П. Смирнова образцы известняка, привезенные Толмачевым с Нордвика, достали из запасников, профессор Н. А. Орлов подверг их тщательному анализу и получил вытяжку битуминозного вещества. После этого Главсевморпуть в числе первых своих экспедиций наметил Нордвикскую нефтепоисковую.

3 марта 1933 года геолог Т. М. Емельянцев и геофизик М. И. Степанищев выехали из Ленинграда в Красноярск. Оттуда самолетом их забросили в Игарку, и уже на оленьих упряжках исследователи добирались до Нордвика. Лишь 28 мая они вышли в первый маршрут на Юрунг-Тумусе и сразу же обнаружили то, что искали. Каждый маршрут на этом узком, вытянутом на 20 км в море полуострове приносил новые открытия: где-то нефтью были пропитаны породы, а где-то она каплями сочилась из расщелин и можно было набирать пробу в бутылку. Кое-где выделялись газы. Дошли до низовьев реки Анабар, где также нашли нефть. Тут же с метеорологического пункта дали телеграмму.

Находки Т. М. Емельянцева стали первым подтверждением блестящего прогноза И. П. Толмачева.

Непростая арктическая логистика

Руководство Главсевморпути, которому была поручена вся экономическая деятельность в северных широтах, рассчитывало уже в 1933 году начать бурение.

После получения телеграммы Емельянцева на лесовоз «Правда» было погружено почти 2,5 тыс. т оборудования и материалов, взошла небольшая группа геологов, геофизиков и буровиков под командой Л. П. Смирнова. 8 августа 1933 года в составе первой Ленской морской экспедиции судно вышло в море из Архангельска. Ледовые условия в тот год оказались особенно тяжелыми. Две мели, два поломанных винта и зимовка без разгрузки — вехи этого пути. Больше года ушло на доставку оборудования для первого арктического бурения на нефть: разгрузка «Правды» началась лишь 22 августа 1934 года. Это был первый арктический урок: по-быстрому в Арктике не получится!

Сначала окном в мир для разведчиков являлась неглубокая и открытая всем ветрам бухта Нордвик. В 1935 году около 20 дней потребовалось ограниченной флотилии лодок и баркасов для разгрузки прибывшего парохода челночными рейсами. В 1937 году центр работ переместился южнее, в более спокойный залив Кожевникова, но и там схема не изменилась. Чуть позже известный советский полярник Я. Я. Гаккель писал: «Подход к Нордвику не изучили, поставили разведку, а развитие ее тормозится из-за того, что ни в 1936, ни в 1937 году суда к Нордвику подойти не смогли».

Разгрузка пароходов превращалась во всеобщий аврал, на время которого практически все производственные работы прекращались, а буровики и вышкостроители становились грузчиками. Иногда случалось так, что в короткую навигацию разгрузить прибывшие суда не удавалось, некоторые уходили назад, некоторые оставались зимовать. Бывали случаи, когда люди, нанятые во Владивостоке, прибывали в район работ, а продукты, шедшие из Архангельска, где-то на пути к Нордвику зимовали, обрекая на полуголодное существование работников промысла. Даже в середине 1940-х годов работы на удаленных разведках могли прекращаться из-за неудачной навигации и неприбытия нужных людей или оборудования.

Нефть против соли

1 ноября 1934 года станок «КАМ-500» с двигателем внутреннего сгорания начал первое в Арктике бурение на нефть. Надежных источников воды поблизости не было. Зимой топили снег, летом строили запруды. Первая скважина на отметке 397 м была остановлена из-за аварии. Вторая дошла до 621 м и встретила «интенсивно насыщенные нефтью и газом песчаники», но из-за плохой изоляции и выхода газов буровая сгорела. Оказалось, что вскрытые пласты затронуты денудацией Денудация — процессы разрушения горных пород и их последующего переноса с более высоких уровней на более низкие. , а это значило, что нужно было бурить глубже.

Параллельно с бурением велись региональные исследования, впервые в Арктике — геофизические. В результате была открыта серия соляных куполов, что вызвало восхищение академика И. М. Губкина, который на совещании 27 ноября 1935 года назвал это «громадным достижением».

Казалось бы, после такой оценки и преодоления первых трудностей работы в Нордвике получат новый импульс. Но тут подоспело одно очень важное правительственное решение, которое полностью поменяло стратегию. 19 февраля 1936 года вышло постановление Совета труда и обороны, которым предписывалось в ближайшие 2–3 года построить на полуострове соляной рудник мощностью 150 тыс. т соли в год. В Главсевморпути для его строительства создали трест «Нордвикстрой». Начальником назначили бывшего директора НИИ экономики Севера, опытного полярного хозяйственника Б. В. Лаврова, главным геологом — одного из открывателей нордвикской нефти, специалиста по соляно-купольной тектонике Л. П. Смирнова. У треста имелись все перспективы превратиться в промышленный гигант вроде «Дальстроя» и стать хозяином региона.

Фрагмент карты с указанием основных структур, введенных в разведку в Нордвикском районе в середине 1940-х

Тут важно подчеркнуть, что никаких лагерей НКВД на Нордвике не было. Там работали свободные граждане, ехавшие туда по собственной воле. Максимум, что делали руководители нордвикских организаций, — наем в Норильске освободившихся, имевших опыт работы в суровых полярных условиях. Но у этих людей были паспорта и трудовые договоры, им полагались общие для всех полярников льготы.

За 1934–1936 годы на полуострове Юрунг-Тумус было пробурено 11 крелиусных скважин, две из которых общим метражом чуть более 1 тыс. м — на нефть, остальные, более мелкие, — на соль. С 1937 года бурение начали в заливе Кожевникова у одноименной сопки. Здесь был построен поселок. Однако развернуть работы полностью не получилось. Арктика снова показала свой крутой нрав. Навигация 1937 года провалилась: большинство судов и ледоколов Главсевморпути зазимовали, не дойдя до пунктов назначения. Нордвикцы, помимо того, что не получили необходимые им грузы, должны были спасать флагман советского ледокольного флота «Красин», который вынужденно зимовал в бухте Кожевникова. До апреля 1938 года все скудные ресурсы треста тратились на поддержание жизнедеятельности ледокола.

За провал навигации и бурения в Нордвике руководителя Главсевморпути академика О. Ю. Шмидта по-тихому перевели на другую работу. Основными ответчиками стали его заместители и, конечно, непосредственные руководители работ. В обвинительном заключении Б. В. Лаврова, расстрелянного в 1939 году, отмечалось: «проводил вредительство в тресте „Нордвикстрой“ по срыву правительственного задания по разведке соли и нефти».

С 1936-го по 1939 год в Нордвикском районе разведочные работы на нефть не производились, хотя региональные поисковые, геофизические продолжались.

Соляная сопка на полуострове Юрунг-Тумус, фото нач. 1990-х гг.

Все-таки нефть

Постановлением Совнаркома СССР № 950 от 29 августа 1938 года «Об улучшении работы Главсевморпути» последнему в очередной раз было предложено приступить к созданию топливных баз на Крайнем Севере. Поиски нефти в Нордвикском районе возобновились у залива Кожевникова. В 1939 году началось бурение на Ильинской структуре. На местности, где выше десятка сантиметров ничего не возвышалось, постепенно вытягивались небоскребы буровых вышек, задымили угольные кочегарки.

Мыс Илья с остатками нефтепромысла, фото нач. 1990-х гг.

В начале 1940 года вместо ликвидированного «Нордвикстроя» создали хозрасчетную Нордвикскую нефтеразведочную экспедицию. В том же году в результате глубокого бурения на структуре «Илья» на отметках от 807 до 1254 м в нижне-юрских отложениях были вскрыты 14 нефтеносных горизонтов. Испытали четыре из них. Из одного получили незначительный приток тяжелой нефти. Углубление скважины до 1,5 тыс м дало признаки более легкой нефти. В печати уже появились заголовки «Промышленная нефть в заливе Кожевникова», но это было, скорее, предчувствие нефти.

Начавшаяся Великая Отечественная война не остановила работ и даже придала им новый стимул. Вот-вот ждали настоящего открытия, а потому наращивали материально-техническую базу. Если в 1939 году в Нордвикской экспедиции работал 1 роторный станок, то в 1945-м их было 11, не считая легких. Часть оборудования поступила по ленд-лизу.

В 1942 году вернулись на Юрунг-Тумус и за два года пробурили 54 скважины глубиной от 100 до 600 м. В 1943-м в скважине № 429 с глубины всего 110 м был получен приток тяжелой нефти до 0,9 т/сут. Это усилило ожидания. Вскоре одна из роторных скважин в интервале 600–750 м обнаружила еще два нефтяных пласта. Правда, они обладали низкими фациально-емкостными свойствами, а нефть отличалась высоким удельным весом. Опробование, произведенное в 5 скважинах Ильинской и Кожевниковской площадей, также дало непромышленные притоки нефти (до 0,2 т/сут.). Нефтепроявления были обнаружены и в верхах палеозоя на глубинах 1,1–1,9 тыс. м.

Поисковые работы охватили район от Хатангского до Анабарского заливов. Полученные данные позволили геофизику Н. Н. Самсонову установить, что структуры района являются частью более крупной тектонической формы широтного простирания, впоследствии получившей название Тигяно-Анабарского вала. Это было принципиальное открытие, поскольку оно существенно дополнило представления о тектонике.

Наступал очередной момент истины. Огромные вложения — 85 млн рублей за 10 лет — были сделаны, требовалось вкладывать еще, но результаты были ниже ожидаемых. В марте-апреле 1944 года Нордвик посетила большая межведомственная комиссия под руководством геолога А. Я. Кремса. Для поисков нефти она назвала этот район «самым интересным из всех районов Сибири». Два совещания с участием авторитетных геологов подтвердили эту оценку. На основе предложений комиссии Главсевморпуть подготовил проект постановления Государственного комитета обороны, вокруг которого в высших эшелонах развернулась четырехлетняя борьба.

Споры, как это часто бывало, прекратил Сталин. В июле 1947 года на встрече с нефтяниками, похвалив их за открытие «второго Баку», он мундштуком своей трубки провел по карте вдоль арктического побережья и сказал: «Нефть надо найти здесь. Здесь ходят корабли и их надо заправлять топливом».

Постановление Совета Министров СССР о геологоразведочных работах в Арктике, 1948 г.

Третий штурм

10 июля 1948 года вышло постановление Совета Министров СССР «О геологоразведочных работах в Арктике в 1948–1950 годах и о неотложных мерах помощи Главсевморпути при Совете Министров СССР». Документ признавал, что руководство Главсевморпути не сумело правильно направить геолого-разведочные работы. Правда, не отмечалось, что именно правительственные постановления требовали от Главсевморпути ввода в разработку месторождений в чрезвычайно сжатые, даже по меркам Большой земли, сроки.

Теперь полярным нефтяникам давался еще один шанс. По уровню зарплаты их приравняли к работникам Мингео и Миннефтепрома, работающим в аналогичных условиях. Кроме того, создавался специальный НИИ геологии Арктики (ныне ВНИИОкеангеология), который должен был обеспечить высокий научный уровень работ, укреплялась материально-техническая база разведочных промыслов. Ставилась задача разрешить «вопрос о наличии промышленных месторождений нефти в Арктике».

В декабре 1948 года на Южном Тигяне из пластов верхнепермского возраста в скважине Р-102 с глубины 1,6 км был получен приток нефти до 10 т/сут. Правда, по другим скважинам из тех же отложений притоки не превышали 0,7 т, но зато были притоки газа до 5 тыс. куб. м в сутки. По-прежнему в условиях вечной мерзлоты серьезные сложности вызывали испытания и вообще весь комплекс технологий строительства скважин, не хватало квалифицированных кадров.

В 1950-м была введена в глубокую разведку Чайдахская структура. Буровые устанавливались все дальше от побережья.

Карта региональных геофизических работ в Нордвик-Хатангском районе в 1953 г.

В 1950–1951 годах работы Главсевморпути на нефть были обследованы Госгортехнадзором. По итогам Совет Министров СССР в своем постановлении от 4 апреля 1951 года отметил неудовлетворительное состояние геолого-разведочных работ на нефть в Арктике. Тем не менее перспективность региона вновь была подтверждена авторитетной комиссией под председательством директора Института геологических наук АН СССР М. И. Варенцова, работы предлагалось развивать и в следующем пятилетии, причем рост ассигнований по сравнению с прошлой пятилеткой составлял около 400%.

В мае 1952-го в Главсевморпути был создан специальный трест «Арктикнефтеразведка» (управляющий П. А. Поспелов, главный инженер М. Г. Жердев, главный геолог В. П. Милодоров, затем С. И. Киселев).

К 1953 году глубоким бурением было охвачено семь площадей. Этаж поиска опустился до 3 тыс. м (планировалось заложить одну опорную скважину у Анабарской губы). Региональные исследования вышли на правый берег Анабара, левый берег Хатанги и восточное побережье Таймыра. Там создавались отдельные экспедиции. В геологическом разрезе Нордвикского района было установлено более десяти нефтяных горизонтов, прослеживающихся на значительных расстояниях. Положительные признаки прибавились: проницаемость отдельных пачек песчаников на Чайдахской площади достигала 300 миллидарси, а с глубиной уменьшалась и вязкость нефти. Казалось, что вот-вот удача улыбнется и можно будет строить первый арктический НПЗ.

Увы, 5 марта 1953 года основной вдохновитель арктических мегапроектов умер. Вскоре после этого статус Главсевморпути был понижен: из прямого подчинения Совету Министров СССР его передали Министерству морского флота СССР, которому геологоразведка была чужда. Экономический скептицизм в отношении полезных ископаемых региона рос как в центральных, так и в отраслевых органах управления. К концу года арктические горно-геологические предприятия были переданы специализированным министерствам, а там работы в экстремальных условиях Арктики большого энтузиазма не вызывали. Миннефтепром СССР, уже получавший большую нефть Урало-Поволжья, принял решение свернуть работы. Это вызвало протест. Полярные нефтяники считали, что по каждой из разведываемых структур срок работ очень небольшой даже для месторождений с более благоприятным расположением, а затраты на доставку дешевой нефти в Арктику превращают ее в такую же дорогую, как арктическая. Но их не услышали.

Так, с ощущением недосказанности, закончилась история первого в СССР арктического нефтепромысла. Впрочем, напрашивается вопрос: к каким последствиям мог бы привести хороший нефтяной фонтан при невысоком уровне арктических технологий и слабой технологической дисциплине того времени?

Буровая вышка на мысе Илья, начало 1990-х